Долина Налычево, или "Ненавижу снегоходы"

По приезду Камчатка встретила снегом и ветром, который то стягивал с неба белесую муть, то вновь её нагонял. Стабильности не было, и однозначно угадать, что ждет завтра, было невозможно. Но в одном все прогнозы сходились со стопроцентной гарантией: будет снег, много снега. А вот когда тот прекратится – неясно.

Поездка к вулканам становилась бессмысленна в подобную облачность, когда весь горизонт стянут серой хмурью, в которой не то что очертания гор, хоть бы пройденный путь различить. Предложение поездки к водопадам становилось даже привлекательным. Его точно будет видно. Обещанный вчера снег сыпал вовсю, сводя на нет любые позитивные планы.

Но... внезапное предложение поехать в Налычево переиграло всё. К тому же, по местным каналам на следующий день обещалась ясная и солнечная погода. Единственное, что смущало – снегоходы. В принципе, во всей поездке на Камчатку это средство передвижения изначально меня пугало и не вызывало никакого доверия, как и желания на него садиться, тем более, куда-то ехать, даже пассажиром. Однако ехать нужно либо на них, либо не ехать вовсе, потому что перевал на нартах не взять. 45 километров. Что я могла еще сказать об этом расстоянии? Красивая цифра. До сих пор представление о снегоходе было смутным – видела на картинке. А о скорости его движения имела еще более смутные познания. Лучше бы они таковыми и остались...

Погода на Камчатке царила снежная. Небо осыпало крупными белыми хлопьями, укрывая всё вокруг и не спрашивая чужого мнения. Ветра почти не было, налетая порывами, тот все больше затихал. Ко второй половине дня снег тоже стих, закопав на несколько десятков сантиметров укатанные тропы. Нас ждал Семеновский кордон и ночевка в нем или ночной перевал под названием "Пенсионерский", он же Пиначевский – всё зависело от погоды. Инструктор не дал сотворить очередную глупость и настоял на смене обуви на более легкую и лучше держащую тепло.

Закатав штаны в сапоги-калоши 38 размера, села за тем, кто на ближайшие два дня станет командиром. Иван. Он сразу предупреждает, что ехать будем по "пухляку". Снегоход, пухляк – эти понятия не увязываются в мыслях. Что я могу сказать кроме "ну, ок"? Понимающие туристы, верно, даже не сунулись бы в подобное мероприятие, заслышав эти слова. Ехать сложно, свежевыпавший снег мешает рулить да еще необходимость пробивать "шахму" на тяжелогруженом транспортном средстве, в том числе еще и мной. В особо трудно проходимых участках приходится идти пешком по следу. Когда снегоход пару раз закопался в сугроб из-за низкой маневренности и сильной осадки, уже сама умоляю ссаживать меня и не рисковать – уж лучше на своих двоих, они всяко надежнее: не сбрасывают с насеста, не прилетают ветки по шапке и вообще. Между тем, также постоянно приходится переворачивать второй снегоход из-за неумения второго путешественника толково им управлять.

Когда лесная дорога сходит на нет и начинаются поиски снегоходной трассы, невидимой под снежным покровом, приходит понимание, что даже поездка пассажиром – это нелегкое занятие. Нужно помогать управлять всем своим небольшим весом. Едем медленно, постоянно высматриваем хоть что-то похожее на старую шахму, осторожно преодолеваем реки по мостикам. Деревянным мостикам, усыпанным снегом. А еще неясные обрывы, провалы и прочее, от чего волосы на голове шевелятся. На сложных участках Иван сам перегоняет оба снегохода, я бреду пешком, шарахаясь подальше от желтых чудовищ и не в силах себя пересилить. По правую руку остается беседка с веселым названием "Колонка". Двенадцать километров в пути. Еще через шесть километров – кордон.

На очередном подъеме меня вынуждают пересесть на второе транспортное средство несмотря на мои предложения идти пешком. На третьем съезде с шахмы с закапыванием в сугроб мое желание воплощается в реальность: размяв ноги, недолго взбираюсь вверх, увязая в снегу до колена, оскальзывая, спотыкаясь и с трудом вытягивая ноги из рассыпчатого снега. Тепло, но сидеть на кожаном сидении холодно, не спасает даже хоба, поэтому любое движение в радость. Однако крутые подъемы тоже не бесконечны, пухляка становится меньше, и, оказавшись у кордона, мы выдыхаем.

Предложение передохнуть и выпить чаю не встречает одобрения. Иван указывает на перевал: тот хорошо различим в закатных лучах солнца. Полгоризонта раскрашено в розовые тона, остальная половина увязает в холодных сине-фиолетовых тонах. Время в пути больше четырех часов, если даже не пяти – уточнять никакого желания. Снова сажусь за спину Ивана, крепко держась, чтобы не улететь куда подальше, и мы продолжаем путь к цели. Упрямство убеждает, что так лучше, так надо. Чем ближе перевал, тем сильнее ветер, тем тверже снег, похожий на наст, по которому нет никакой возможности идти спокойно: сапоги скользят, ноги разъезжаются, а ветер валит на бок, спину или лицом к земле. Ехать вдвоем не получается, и инструктор предпочитает не рисковать. Посему, пробивая твердый снежный покров носком под импровизированные ступеньки, бреду вверх, пригибаясь пониже.

Ждать возвращения Ивана, чтобы меня отвезли, слишком нагло, да и холодно. Вскоре нас уже двое бредущих в наступающих сумерках, постепенно сползающих в полноценную тьму. Впервые узнаю о том, что фонарик может замерзнуть и не выключаться. Тот упрямо освещает всё вокруг, не желая отогреваться или садиться.

Зато видимость прекрасная. Звезды потихоньку начинают пробиваться сквозь наброшенную на небо муть. В мыслях вертится понимание того, что в зимние горы меня не затащат теперь ничем, разве что связанной по рукам и ногам. Без кошек идти тяжело – снег такой твердый, что не пробивается даже пальцами рук, с трудом продавливаясь под подошвами сапог. Маячками цели служат теплые огоньки фар снегоходов. Иван при очередном перегоне, проезжая мимо, иногда подбрасывает меня повыше. В какой-то момент оглядываюсь и дожидаюсь второго путешественника, забирая его рюкзак, уж слишком медленно тот бредет, а мне хочется уже в тепло и уют. Крамольные мысли вернуться на Семеновский кордон уже не кажутся такими кощунственными. А когда мы достигаем гребня перевала и снова усаживаемся на снегоходы, я уверена, что мы поворотили назад, скатываясь вниз по склону, устремляясь куда-то в ночной мрак.

Проходит три часа судя по времени на снимкам с момента той далекой остановки на кордоне. Вокруг кромешная тьма, разбавляемая хилым светом фонарика, не желающего выключиться и передохнуть – Иван уехал выяснять, куда пропал второй снегоходчик. Из несколько метровых сугробов торчат темные силуэты спящих деревьев, усталость берет своё и одолевает жуть. Слух рождает переливы медвежьего храпа, уютно сопящего где-то под ногами. Отойти в кусты становится до безумия страшно. Ожидание затягивается: стоя замерзаешь и уже в третий раз наворачиваешь круг по оставшейся от разворота снегохода шахме. Нельзя расслабляться, нельзя спать, не нужно было никуда ехать...

Фотоаппарат отказывается снимать звездное небо, мотивируя тем, что свет не выключенного фонарика ему претит, остается только любоваться и дрожать, сжимая пальцы в кулаки и медленно разжимая обратно. Похолодало. И вокруг ни огонька. В мыслях лишь одно: хоть бы ничего не случилось, но почему их так долго нет?! От мелькнувшего поверх склона теплого света камень падает с души. Оказывается, глупость заразна.

На морозе никогда не стоит растирать пальцы водкой – на будущее. Грея ладони о двигатель, выясняю, что мы не повернули-таки назад, а с честью преодолели перевал, следовательно, возвращаться не вариант. Стискиваю зубы и при необходимости бреду по колено в снегу, если впереди оказывается очередной крутой подъем. Но вмешивается случай: я должна вести снегоход. Хрупкая надежда на то, что меня минует сия участь, рассыпалась на осколки, когда силы подгонять второго путника закончились. Тот отказывался ехать за рулем, идти пешком и вообще что-либо делать. Горло саднит от криков, не слышимых даже самой.

Снегоходы оказались полностью на Иване на сложном участке, пока под мое "левой-правой" и "раз-два" с рюкзаком на плечах я гнала нас вперед. Ноги увязали в снегу, все меньше было сил их вытаскивать обратно. И только необходимость двигаться, чтобы не замерзнуть в нескольких километрах от цели, держала на плаву. От ужаса осознания, что придется сесть за руль, хотелось сжаться в комок и куда-нибудь спрятаться. Вот только родных стен вокруг не было и в помине, а закапываться в снег страшно – вдруг где-то там спит медведь.

Выучив рычаг "газ" и получив смутные представления после катания пассажиром о способах балансирования и поворачивания снегохода, поехала следом по шахме. Недалеко. До первого еле заметного подъема, в котором увязла с усаженным за мою спину балластом. Два или три раза продолжалась пытка ездой вдвоечка, пока пассажира не забрал к себе Иван. Вскоре пришлось избавиться от рюкзака, подогнанного под чужой рост – он норовил перевесить и утянуть в сторону. И лишь тогда хоть что-то стало получаться. Большой палец мерз выжимать газ, неуправляемая техника отказывалась подчиняться поворотам, предпочитая следовать одной ей ведомой трассе. Сколько бы сил я ни прикладывала, чтобы завернуть ту в нужную мне сторону, она ехала прямо с гораздо большим удовольствием, норовя повернуть ближе к деревьям или кустам. Приходилось спешиваться и вручную убеждать ее поворачивать, если на помощь не успевал прийти Иван. Благо цель была уже где-то близко.

При очередном неудачном повороте умудрилась заглушить технику, завести которую даже без усталости не получалось, а теперь тем более. Хотелось сесть и завыть от безысходности, а вместо этого копала направление для полозьев – вдруг полегче будет поворачивать? Глупо, конечно. Но в голове царила пустота и холод с полным осознанием того факта, что нельзя опускать руки. Только не сейчас. Делать хоть что-то, но не сидеть, не сдаваться. Апатия душила: даже сил заплакать уже не было. Со снегохода я уже не сходила, а спадала, сползая в снег, и, шатаясь, двигалась к долгожданной цели – домику.

Два часа ночи. Больше десяти часов пути. Идиотизм в прямом эфире. Глупость показательная. Хотелось лишь одного – упасть и забыться сном. Вместо этого приходится накрывать стол, разжигать печь и идти купаться, чтобы согреться. Водка, едва ли не насильно вливаемая внутрь, не грела, тело била крупная дрожь, пришедшая на смену адреналину. В мыслях на разные лады крутилось: ненавижу снегоходы, ненавижу! И тут приходится снова садиться на них и куда-то ехать. Отогревшись в горячей воде, обратно со слезами в голосе просто-напросто отказываюсь вести этого желтого демона, от одного вида которого начинает снова потряхивать. Только не за рулем... Пассажиром проще.

И снова домик, подогретый запаленными дровами в печи. Теперь-то уже можно спать. Сон приходит не сразу, но быстро смыкает веки, потихоньку стирая беспокойство и нервное оживление. Спать... Утро вечера мудренее. Спустя четыре часа, с утром приходит понимание того факта, что я сделаю всё от меня зависящее, чтобы не сесть за руль снова. Никогда. Спасибо, хватило. Может, по этому, может, нет, но экскурсия к какому-либо месту в Налычево кроме самых близлежащих источников не складывается. Оно и к лучшему. Предстоит еще путь назад, неизвестно что сулящий.

Но всё оказалось не так страшно: дорога занимает всего-то около шести часов и проходит легче, хотя изредка, чуть реже, но приходится вытаскивать из сугробов второй снегоход или преодолевать некоторые подъемы на своих двоих. Пока мы не достигаем дороги к перевалу. Тот затянут туманом, ветер достигает такой силы, что сносит, дальше десяти метров видимость падает до нуля. Иван берется перегонять снегоходы, нам приходится идти пешком. Сейчас гораздо тяжелее: подъем круче, ноги скользят, пальцам не за что уцепиться, ветер сбрасывает со склона. Упрямо добравшись до пустого снегохода, киваю на необходимость ползти дальше и бреду по еле различимому следу – даже тяжести техники не хватает, чтобы продавить слежавшийся снег. Интуитивно угадывая направление, добираюсь до места стоянки и, свернувшись в калачик, прячусь от ветра, прижимаясь спиной к боку снегохода.

Сидеть холодно. Стоять тоже. Двигаться тяжело. Пальцы немеют. Ивана нет. Не знаю, сколько минут его не было, мне показалось, что час. А может, всего полчаса... Время растянулось, в голове прыгают страшные мысли и картины того, что могло с ним случиться – сил же вернуться по следу нет, потому что следа, как такового, уже нет. Не менее жутко потеряться в белесой пурге, еще больше пугает мысль подвести человека, уйдя куда-то не туда, тем самым сделав только хуже.

Холодно. Ветер пронизывает насквозь, движение не помогает, двигатель самой не завести. Вокруг опять никого. Только в этот раз за спиной молчаливый ненавистный снегоход. Страшно до крика. Отхожу на десять-двадцать шагов вперед или назад, чтобы в поле зрения всегда оставалась темная махина, как отправная точка – дальше боязно. Выбитые в снегу следы заметает за пару минут. Постепенно темнеет. Облегчением окутывает душу, когда вдалеке мелькают силуэты – идут, едут, ползут... Главное приближаются. Сердце ухает в пятки, когда, в очередной раз оглянувшись, не вижу их. Но нет, они там. Выдыхаю и натаптываю тропу. Нельзя стоять. Облегченно прислоняюсь к боку снегохода. Пытка неизвестностью закончена. Теперь будет легче, я уверена.

Не запомнившийся вчера хребет острым гребнем упирается в небо, ветер достигает сумасшедшей силы. Но стоит выбрать нужное направление, как он остается за спиной. Двигаемся вниз медленно, неспешно сползая. Больше испытаний не предстоит: откапывание снегохода или его возвращение в горизонтальное положение – это уже не столь страшно. Хотя усталость прибивает к земле, и мысленно отсекаешь точки до начала старта, но перевал взят, необходимости управлять желтым дьяволом нет – можно жить. Вот только на ближайшие полгода вряд ли кто уговорит меня сесть на снегоход. Даже пассажиром. Потому что ехать правильным пассажиром не менее тяжело, чем водителем. "То лапы ломит, то хвост отваливается"... И как итог, удерживавшаяся всё путешествие сознание и волю наплаву мысль – "ненавижу снегоходы".

Возможно, в хорошую погоду, не после снегопада, по укатанной до состояния асфальта шахме, со вторым путником, обладающим вождением, все было бы иначе, но мне так не повезло. И несмотря ни на что вернуться в горы Камчатки уже сейчас хочется. Когда небо оставила снежная хмурь, то открылись безумные виды, заставляющие что-то сжиматься в груди и осознавать тот факт, что эти мучения того стоили. Даже в нелегкой поездке были веселые моменты: пять встреченных зайцев размером в небольшую собачку, на сверкающем белизной снегу казавшихся желтоватыми – шустро же они топотали от нас; куропатка, едва не снесшая шапку, пролетевшая над нами; и невероятно звездное небо, не говоря уже о ночной тишине, которой приходилось наслаждаться в одиночестве. А еще костер из березовой коры, достигающий груди, от жара которого мигом прогрелось тело, разведенный за считанные мгновения.

И когда бы я столько времени провела в снегу по уши?..